ПОТЕРЯННЫЙ РЕЛИКТ (Фантастический рассказ)

1.
– …А я вам говорю, что его убили, убили!

Плечи девушки вздрогнули от рыдания. Она плакала почти беззвучно, слез уже не хватало, чтобы излить неутешное горе.

Частный детектив, бывший следователь Генпрокуратуры РФ Чермен Дзасохов деликатно подождал две-три минуты, пока Лариса успокоится.

– Понимаю ваше состояние, Лариса Евгеньевна, и все же постарайтесь взять себя в руки. Нам с вами предстоит вместе решить сложную загадку. Простите за казенный оборот речи, но на чем основано ваше подозрение, что смерть вашего отца не случайна?

– Понимаете, отец звонил мне дважды. Причем с небольшим перерывом. Первый раз по междугородному, из холла гостиницы. Был необычно весел, шутил, в голосе звучала прямо-таки детская радость. Сказал, что находка, сделанная на приполярном Урале, может сделать переворот в наших представлениях о палеоконтакте. А я, дура такая, даже не знаю, как следует, что это такое…

Она довольно сильно хлопнула себя по лбу.

– Знаю только, что «палео» по-гречески значит древний. Что за древний контакт такой? Может, в нем все дело?

– Не занимайтесь самобичеванием, прошу вас, – Дзасохов был профессионально спокоен и невозмутим. – Палеоконтакт – это предполагаемые взаимодействия наших далеких предков с гипотетическими пришельцами, то есть инопланетянами. У вас, простите, какое образование?

– Музучилище. Я работаю в детской музыкальной школе, учу малышей играть на пианино. Так что мои интересы далеки от этой темы, – Лариса снова всхлипнула. – Можно, я расскажу о втором звонке?

– Да, конечно, слушаю вас.

– Второй раз папа позвонил на мой мобильный. Со своего. Голос у него стал совсем другим. Видно было, что он волнуется, говорил, что за ним следят. Тема этого самого контакта интересует многих, и он заметил за собой слежку. Когда я спросила, что он видел, – отец ответил, что пока никого конкретного, но он чувствует слежку чутьем, интуицией. Еще добавил, чтобы я берегла себя, ну и еще в этом духе.

Тогда мне все это показалось полной ерундой. Ведь еще и суток не прошло после первого звонка, и вдруг такая перемена. Я еще подумала: может, у них там, на семинаре, уже был праздничный банкет после первого дня? Мало ли что люди несут в подпитии – может, кому-то и шпионы мерещатся… Тем более, у нас, днепропетровцев, конечно, старших поколений, это уже генетическое. Наш город был долго закрыт для иностранцев – секретные КБ и все такое прочее… Хотя дома мы никогда обо всем этом не говорили, но мало ли что… Вдруг прорвалось. Так я тогда подумала.

– Что было дальше?

– Дальше – извещение о смерти, больше ничего. Без объяснения причин, прямо так бухнули: умер! Я сама чуть разрыв сердца не получила, меня потом валерьянкой отпаивали. Затем наодалживала денег чуть не у половины знакомых – знаете, сколько авиабилет стоит! – и примчалась сюда. А тут говорят – несчастный случай. Выпал из окна – вот так просто: выпал! Не верю! Мой отец был серьезный человек, не алкаш какой-нибудь, чтобы падать с седьмого этажа, как мешок! В жизни не поверю! А когда вспомнила про второй звонок, связала одно с другим… В общем, человека угробили, понимаете? Это нельзя так оставить, нет!..

Дзасохов, чтобы предупредить новый приступ рыданий, и предупредительно протянул Ларисе открытую упаковку влажных салфеток.

– Сейчас же утритесь. Если тут действительно был злой умысел, нельзя упускать ни минуты. Скажите, а раньше вы не замечали у вашего отца… как бы поточнее… шпиономании, например?

– Раньше – никогда. Ну, говорил иногда о бдительности, так это для той обстановки, в которой он работал, в порядке вещей. Но не больше.

– И вы пришли ко мне, потому что разочаровались в органах правопорядка. – Чермен немного помолчал. – Скажите, а вам не пришло в голову поинтересоваться, о чем говорил ваш отец в докладе на семинаре? Это могло бы пролить свет…

Лариса, казалось, была потрясена.

– Вы думаете… Но ведь семинар был по вопросам технологий неразрушающего контроля, то есть типа сканирования и рентгеноскопии вещей, не разрушая структуры. Я бы там половины не поняла! И потом, разве это связано с…– она вздрогнула... Кажется, начало доходить.

– Вот видите, вы сами сказали ключевое слово: связано. В этом, по-видимому, суть дела. Нам просто необходимо увидеть видеозапись первого дня семинара.

– Кто ее даст? Это – только для посвященных. Мне сказали, что доступ журналистов был ограниченный, а с тех, кого пустили, взяли какие-то подписки…

– Не волнуйтесь, – произнес Дзасохов с напускной бодростью.– Мои волшебные корочки
открывали и не такие двери.

На самом деле он отчаянно блефовал. С тех пор, как три года назад покинул Генеральную прокуратуру и вернулся из столицы на родной Кавказ, строго говоря, величайшим нарушением полномочий было то, что он оставил себе просроченное удостоверение. Действительно, в кое-какие высокие кабинеты Дзасохову удалось войти благодаря «красной книжечке» и не очень внимательной охране. Но каждый такой визит мог стать последним – если не в жизни, то в карьере – уж точно…

…Через час с небольшим они втроем – третьим был один из оргкомитета семинара – затаив дыхание, смотрели на экран. Там воспроизводились такие мирные события недавних дней, что никто бы и предположить не мог, что они приведут к страшной развязке. Но у Чермена Дзасохова уже сложилось мнение, что содержание доклада Евгения Петровича Клименко и его смерть связаны незримой ниточкой. Ее следовало ухватить!

На экране уже ушедший из жизни человек демонстрировал голографическую проекцию бесформенной глыбы темно-бурого цвета. При одном взгляде на этот странный камень возникала мысль о его древности.

– Этой горной породе, найденной в прошлом году на приполярном Урале, сто тысяч лет, – говорил Клименко.– Плюс-минус несколько веков, но при таком почтенном возрасте сотни лет уже большой роли не играют. Впрочем, радиоуглеродный анализ покажет более точно. Суть не в этом. Взгляните, что удалось обнаружить с помощью прибора, созданного в нашем городе, внутри этого камня. Естественно, не разбивая его, без видимых механических повреждений. Вы видите, так сказать, находку в инфракрасном излучении. О том, что она собой представляет, судите сами…

Внимание двоих зрителей было приковано к экрану. Они, казалось, перестали дышать. Третий был спокоен и почти равнодушен. Он наблюдал все это вживую и уже не удивлялся.
Проекция древней глыбы, просвеченная насквозь, будто чудесным рентгеном, медленно поворачивалась. Затем ее часть, выделенная тонкой красной линией в форме квадрата, постепенно увеличилась. «Масштаб – один к двенадцати», – прозвучал монотонный голос докладчика. Изображение замерло. И все увидели…

Внутри камня находились две пружинки! Примерно такие, какие вставляют в шариковые ручки, только, судя по масштабу, еще меньше. Но их ни с чем нельзя было спутать. Это были именно пружинки и ничем иным они быть не могли. Располагались на небольшом расстоянии друг от друга, почти под прямым углом. Несколько минут в зале царила мертвая тишина, затем раздалось несколько отрывистых возгласов. Естественно, в них прозвучало изумление.

– Я не все поняла, – прошептала девушка.

– На семинар были приглашены специалисты со всей европейской части СНГ, – объяснил представитель оргкомитета – были там и представители республик Кавказа. Вот кто-то из них и выразил эмоции. Дальше начнется самое интересное, но и грустное. Будете смотреть? Предупреждаю, дочери покойного Евгения Петровича это удовольствия не доставит.

– Нам нужна истина, – сухо сказал Дзасохов, – какова бы она ни была. В двух словах, что там произошло? Тогда решим, стоит ли Ларисе показывать.

– Докладчик Клименко схватился с профессором Пермского университета Никоновым. Сначала словесно, затем и в прямом смысле…

– Неужели отец дрался? – воскликнула Лариса. – Ни за что не поверю!

– До драки не дошло, но за грудки, точнее, за лацканы пиджаков, друг друга хватали, и довольно сильно. Их разняли… Прозвучало несколько непарламентских выражений…

– Устарелый эпитет, – невесело усмехнулся Дзасохов. – В нынешнем парламенте можно и не такое услышать…

– Бог с ними, с политиками, но ученым так себя вести не пристало, – вздохнул оргкомитетчик. – В тот раз некоторые как с цепи сорвались – не только Никонов и Клименко, но и кое-кто из аудитории. Что и говорить, уж больно необычная ситуация вышла. Породе – сто тысяч лет, а внутри – официально выражаясь, техногенный артефакт. При этом фальсификация исключается – приборы не люди, лгать не умеют… Прежде чем демонстрировать находку здесь, докладчик ее перепроверил двадцать раз. Впрочем, и после проверяли. Из разряда – невероятно, но факт. Ну как, будете смотреть дальше?
Действительно, в увиденной сцене удовольствия было мало. Для Дзасохова в этот момент было важным познакомиться – для начала хотя бы на экране с участником семинара Никоновым. Он запомнил высокий покатый лоб, умные глаза в очках с тонкой оправой и белый свитер с пришитыми без надобности огромными коричневыми пуговицами. При взгляде на них сразу же вспоминался диск телефонного аппарата. Видно, этот профессор вел малоподвижный, почти домашний образ жизни современно ученого-отшельника… Во времена кризиса такой типажностью не удивишь.

– А профессор Никонов, такое впечатление, косит под Эйнштейна, – заметил Дзасохов. – Приходилось читать, что он носил свитер с пуговицами… Вообще, что вы можете сказать о Никонове как о личности?

– Эдуард Борисович – безусловно, крупный физик. На семинаре его доклад был одним из самых содержательных и глубоких. Но с другой стороны, он консерватор, каких поискать. Ничему на свете не поверит, пока, так сказать, не пощупает. Иногда, когда факты противоречат его железобетонным принципам, он от них просто отмахивается, не желает замечать. Порой ему ранее это помогало, но чаще – вредило… Все, кто занимается вопросами НЛО и других паранормальных явлений – для него либо сумасшедшие, либо шарлатаны.

– Такие тоже есть, – вставил Дзасохов.

– Везде есть жулье! Но нельзя же так относиться ко всем огульно! Покойный Клименко – господи, страшно говорить: покойный! – всегда был добросовестным исследователем. Да он и не занимался темой палеоконтакта профессионально, его с ней столкнула жизнь.

– А где находка? – неожиданно спросил частный детектив.

Представитель оргкомитета потупился.

– Я скажу вам только при условии, что услышанное не выйдет за пределы этой комнаты, – наконец выдавил он.

– Даю честное слово офицера, – твердо сказал Чермен.

– Я имею в виду не вас, – «хозяин» молча перевел взгляд на гостью.

Лариса вытерла платком набежавшую слезу и сдавленно произнесла:

– Если это нужно, буду нема как рыба.

– Находка исчезла. Точнее, та ее часть, в которой находились микропружинки.

– Как? – потрясенно ахнули два голоса.
Комментариев не последовало…

2.
…Дзасохов шагал по темно-красной ковровой дорожке, сохранившейся здесь, на седьмом этаже гостиницы «Кубань», еще с советских времен. На том самом этаже, где произошла трагедия…

Спустившись на один пролет по лестнице, он вздрогнул, будто его ударило током. Полуотвернувшись к открытой форточке, невозмутимо курил старый знакомый… Да нет, такого просто не может быть!

Испробовав старый прием – зажмурившись и больно ущипнув себя за левую руку, удостоверился, что увиденный им субъект – не галлюцинация. И тогда решительно остановился рядом, сказал, придав голосу как можно больше бодрости:

– Что вас сюда привело, сэр Лонг? Вам наши приборы контроля не дают покоя? Или палеоконтакт?

– Вы меня с кем-то путаете, – ответил, грассируя, иностранец с едва заметным акцентом. – Я представитель Би-Би-Си, у меня есть документы.

– Хоть мне-то не впаривай, приятель, – этому выражению Дзасохов научился у московских коллег. – Ты можешь предъявлять какие угодно ксивы – хоть общества филателистов или кролиководов, я отлично знаю, кто ты есть. Последнюю встречу в Стамбуле еще не забыл? Там наши с вашими схлестнулись вплотную, прямо как в годы «холодной войны»…Подробности напомнить или не надо?

– Господин Дзасохов, потрудитесь обращаться ко мне на «вы», – холодно произнес англичанин. – Мы с вами собратья по ремеслу. Знаю, вы сейчас скажете, что бывших шпионов не бывает, но мои интересы сейчас далеки от политики. Я не работаю на войну – ни холодную, ни горячую, никакую! Надеюсь, это вам ясно?

– Допустим, поверю, – медленно, с расстановкой ответил Чермен, хотя внутри все клокотало. – Но если вы не объясните правдоподобно, что здесь делаете, я буду вынужден подозревать вас в убийстве участника семинара Евгения Клименко. Простите за избитое выражение, но вы – то самое недостающее звено, которого мне не хватало. Мы, как вы выразились, оба профессионалы, значит, опустим несущественные детали. Кто другой, кроме вас, мог отправить Клименко на тот свет, да еще похитить сенсационную находку? Жду ваших объяснений.

Лонг молчал не больше трех минут. Затем обреченно кивнул.

– Согласен, я должен оправдаться, иначе вы меня отсюда не выпустите. Я действительно был в номере господина Клименко после доклада. Но я его не убивал!

– Оригинальное утверждение. Главное – свежее.

– Понимаю вашу иронию, но мне его смерть абсолютно не нужна. – Лонг набрал воздуха в грудь, словно перед прыжком в воду и выпалил: – В номере находится доказательство моей невиновности! Это – как вы называете, жучок! И я не могу забрать его оттуда!

– Ну да? При вашей квалификации! В чем же дело?

– Там ваши менты… э-э… работники органов установили круглосуточную охрану. Я такого не предполагал.

– Но камень вы как-то вынесли?

– Не я, в том-то и дело, что не я! – обычно невозмутимый, Лонг, казалось, был готов был взорваться. – Мы с вами оба заинтересованы в раскрытии этой тайны.

– Предлагаете объединить усилия?

– Почему бы и нет? Мне почему-то кажется, что в этом деле мы друг другу можем быть полезны. Вы убедитесь, что я – не убийца, а заодно прослушаете запись беседы. Я в ней, кстати, не все понял, когда слушал на расстоянии.

– Беседы с кем? Евгений Петрович проживал в одноместном номере.

– С профессором Никоновым.

– Лонг, может, вы перегрелись на кубанском солнышке? Столкновение с Никоновым было в зале семинара, на глазах у всех. Что вы несете?

– Вы не все знаете. Надо забрать жучок, и вы увидите – верней, услышите, что я говорю правду.

Времени на раздумье было мало. Дзасохов почти со скоростью компьютера «прокручивал» в мозгу различные варианты.

– Тогда действуем так. Я – следователь по особо важным делам Генпрокуратуры России, а вы – уполномоченный Интерпола. Придумайте себе звание – майор или даже полковник, что ли… Надеюсь, среди ваших корочек такие найдутся?

– Интерпол? – впервые на тонких губах Лонга промелькнула язвительная улыбка. – Конечно! Как это у вас говорят – само собой!

– Значит, наши шансы сравнялись, – наконец Дзасохов позволил себе пошутить. – Мы оба – липовые: я такой же служащий Генпрокуратуры, как вы – интерполовец. По отдельности нас, может, не впустили бы, но вместе – наверняка. Та ещё шайка-лейка… Значит – на штурм двери номера 75! Но не вздумайте шутить. В случае чего – стреляю на поражение.
Дзасохов, естественно, скрыл, что его пистолет не заряжен…

…Спустя полтора часа, после тщательно проведенного «дополнительного досмотра», противники, ставшие поневоле партнерами, прослушивали запись разговора Никонова и Клименко, действительно имевшего место после достопамятного конфликта на людях. На этот раз тон был вежливым, но голоса вибрировали от напряжения.

…– Итак, вы не верите в пришельцев. Позвольте спросить, что остается? Всего два варианта: первый – у наших далеких предков, живших сто тысяч лет назад, была столь развитая промышленность, что они изготовили пружины, не уступающие современным, к тому же миниатюрного размера. Второй – пружинки созданы самой природой, как и горная порода, их поглотившая. Оба варианта, как видите, не выдерживают критики, ибо суть – сплошной абсурд.

– Но откуда могли прилететь ваши любимые пришельцы? В Солнечной системе, кроме Земли, нет населенных планет.

– Конечно.

– Вы хотите сказать, они с других звезд? Расстояния невообразимы!

– Для нас невообразимы. Послушайте, как вы не поймете, что их научно-технический потенциал неизмеримо богаче. Их цивилизация старше нашей на тысячи лет, возможно – на десятки тысяч. Мы запустили свой первый спутник в 1957 году, а они впервые вышли на околоземную орбиту во времена древних шумеров. Или строителей первых египетских пирамид! То, что мы считаем высочайшими достижениями цивилизации, для них – давно пройденный этап, древность. Потому они научились преодолевать пространство такими способами, до которых дойдет наша наука лишь через много веков.

– Дойдет ли? Вы верите в это?

– Непременно! Да вы взгляните вокруг – вещи, которые нас окружают, тоже были когда-то немыслимы. Радиоприемник, киноаппарат, телевизор, компьютер, плейер, холодильник, пылесос, стиральная машина! Наконец, транспортные средства – не стану все перечислять. Показать бы все это нашим не столь уж далеким предкам, жившим несколько веков назад – не говоря про тысячелетия. Либо они просто ничего бы не поняли, либо впали в мистический ужас. Вот и объяснение! Разница между обитателями далеких звездных систем и нами такая же, как между нами нынешними и какими-нибудь неандертальцами. Кстати, и без этих пружинок на Земле есть доказательства пребывания пришельцев с других планет, точнее – с других звезд…

– Все-таки я не верю в эти чертовы пружинки! Никогда на моем Урале не находили никакой чертовщины! Надо проверить!

Дальше произошло нечто труднопредставимое для постороннего слушателя. Глухой удар, сдавленная возня, и после короткого хриплого стона – скрип открывающейся двери…
а может, окна? Затем, словно издалека, звук чего-то падающего… и все прекратилось.

– Вот что случилось в номере 75-ом, – подытожил Дзасохов.– Никонов, потеряв самообладание, попытался расколоть глыбу пепельницей. Когда прибыли следователи, она валялась на полу. Клименко, естественно, воспротивился. Между ними произошла короткая борьба, и случилось это, очевидно, возле окна. Столик, на котором стояла пепельница, находился рядом с ним. Окно не было плотно заперто – ведь стояла жара… Евгений Петрович выпал с седьмого этажа. Таким образом, Эдуард Борисович невольно стал убийцей. Для нормального человека это, конечно, шок…

– Что не помешало ему скрыться с отбитым краем камня, в котором и были пружинки, – с иронией закончил Лонг. – В чем моя вина? Криминал сотворил ваш соотечественник, а я всего лишь подслушивал.

– Не испытывайте мое терпение, мистер Лонг, – сердито сказал Дзасохов. – Ваших других дел достаточно, чтобы объявить вас персоной нон-грата не только в России, но чуть не во всей Центральной Европе. Убирайтесь отсюда поскорей и подальше, и я попробую забыть, что вы здесь были.

Когда за англичанином закрылась дверь, Дзасохов вытащил из внутреннего кармана улику, которую, как ни странно, не обнаружили ни те, кто осматривал номер раньше, ни вездесущий Лонг, добывший свой замаскированный «жучок» из-под дивана. Это была вытащенная из-за плинтуса пуговица – видимо, она туда закатилась во время второго поединка, ставшего для Евгения Клименко последним. Второго такого набора пуговиц, напоминавших небольшие телефонные диски, – Чермен мог бы поклясться в этом! – не было во всем Краснодарском крае, да и в Ставропольском, наверное, тоже.
Войдя в номер, из которого еще не успел съехать Эдуард Борисович, Дзасохов с мефистофельской улыбкой продемонстрировал ему пуговицу, держа ее двумя вытянутыми пальцами – словно пинцетом. Эффект превзошел все ожидания. Детектив не учел лишь одного – что профессор Никонов человек далеко не молодой и к тому же пережил стресс… Словом, эта улика стала той самой каплей, которая переполнила чашу. Эдуард Борисович вскочил, лицо его перекосилось от ужаса и муки, и в следующий миг он безмолвно рухнул на пол…

Наказывать за убийство Е. П. Клименко оказалось некого. Никонов сам себя наказал, к тому же избежав позора. В курс подготовки, который прошел когда-то Дзасохов, входили и азы медицины. Так что констатировать смерть от инфаркта ему труда не составило. О найденной им пуговице никто не узнал, об английском «жучке» и содержании последней беседы пермяка с днепропетровцем – тоже.

3.
…Спустя две недели, находясь по делам в Москве, Чермен делился мыслями с одним из своих бывших сослуживцев:

– Почему люди так упорно не хотят поверить, что пришельцы были? И не только: раньше долго не верили, что мой народ – осетинский – происходит от скифов. Мол, где
причерноморские степи, а где Кавказ? Хотя предки венгров прошли вчетверо дольший путь, прежде чем осесть – с этим никто не спорит…

Май 2009 г.